Генкин Валерий & Кацура Александр - Лекарство Для Люс
Валерий Генкин, Александр Кацура
Лекарство для Люс
Пьер неотрывно смотрел на тающее тельце девочки. Темные ямки ключиц,
тонкие ручки с узелками суставов. Игла капельницы кажется огромной и
жестокой в ниточке вены. Голубые глаза безмятежны, в них он старается не
глядеть. "Именно таких - белокурых и голубоглазых, словом,
североевропейский тип - чаще поражает этот ужасный недуг. Редкая болезнь,
господин Мерсье, особенно у нас во Франции. Не ждите повторной вспышки,
увезите дочь куда-нибудь в жаркий сухой климат - в Северную Африку,
например, или в Мексику".
Он не внял совету врача год назад, когда болезнь только слегка
коснулась его Люс. Он был занят. Работал. И вот машина как будто готова.
Они проделали щель, через которую человек сможет протиснуться туда, в
неведомое время. А Люс...
- Как себя чувствуешь, Люси? - доктор Жироду тоже избегал прямого
взгляда в лицо девочки. Поневоле привыкнув за долгую практику к
хладнокровной регистрации симптомов боли и страдания, он не мог смотреть
на ребенка, улыбающегося за несколько дней - или часов? - до конца.
- Спасибо, доктор. Я сегодня так хорошо плавала. Вода была
теплая-претеплая. И ракушку нашла вот такую. - Руки Люс оставались
неподвижны, лицо сияло.
На тумбочке в углу - красный прямоугольник истории болезни. "Может
быть, вас утешит известие, что девочка не сознает своего положения. Она
живет воображаемой жизнью - играет, бегает, как вполне здоровый ребенок.
Только все это мысленно. Она будет с восторгом рассказывать, какую
красивую бабочку поймала, хотя подвижность у нее сохраняют только губы и
веки. Эйфория на пороге смерти".
Доктор вытянул из красной папки листок с результатами последних
анализов.
- Не хочу вас обманывать надеждой. На этой стадии мы вряд ли увидим
что-нибудь утешительное. - Он близоруко поднес листок к одутловатому, в
прожилках лицу.
- Господин профессор, мадам Жироду просит вас к телефону. - Закованная
в крахмал сестра профессионально суха, однако видно, как тревожно
расширены ее зрачки.
Старик бормочет что-то извинительное и выходит с листком в руках.
Пьер снова мысленно перебирает варианты. Лететь за лекарством одному?
Но сможет ли он передать всю картину болезни. Послать Люс? Но куда? Где
очутится беспомощный ребенок, не способный даже самостоятельно двигаться?
Это лишь другой вид смерти. За тысячу лет от дома. На двоих машина не
рассчитана, что, впрочем, к лучшему. Он имеет право рисковать только
собой. Ведь аппарат даже не испытали. Что ж, вот подходящий случай. Нужно
решить, куда лететь. Точность перемещения - и пространственного, и
временного - невелика. А залететь слишком далеко - страшно. Скажем, десять
тысяч лет! Какой будет цивилизация в это фантастически далекое время? Ну
хорошо, он выберет век, он попадет туда. Но главное - как вернуться?
Неопределенность обратного пути куда больше. И если высокая точность
неважна при движении в будущее, то вернуться он должен в срок, чтобы не
опоздать к умирающей Люс.
Минимальный прыжок машины - половина тысячелетия. Этого должно хватить.
Пьер перевел взгляд на красный коленкор: "Люс Мерсье, 6 лет. История
болезни. Основной диагноз..."
Он бросил свой старенький, не раз битый "Пежо" в Форж-лез-О и
оставшийся путь до виллы Дю Нуи прошел пешком. Ветер тихонько тащил по
дороге кленовые и каштановые листья. Уже в сумерках Пьер увидел знакомую
позеленевшую черепицу. Он поправил на плечах лямки рюкзака, поставил ногу
на осыпающийся фундамент ограды и ухватился за ржавые чугунн