Герасимов Сергей - Мясо Кобры
С. Герасимов
МЯСО КОБРЫ
Они прошли на второй этаж, который, ради блажи, был устроен на высоте
двадцать второго, а на самом деле находился гораздо выше первого и из
больших окон там был виден растеряный маленький город, значительно
измененный наклонной перспективой, слегка перевенутый, испуганый,
блестящий, дрожащий, темный по углам; один из уголков завернулся и видно
было, как по горизонту трепетал дождь, отражаясь в лужах. Над тучами зияло
звездное небо, ни мало не похожее на настоящее; мгновенье медлило - заметив
это, дама с коброй на шее отперла дверь, потом заперла и снова отперла.
- Спаситель, подержите, пожалуйста, - сказала она, отдавая кобру,
чтобы освободить ладони для двуручного ключа. Спаситель подержал. Кобра
здорово стискивала ему руку, улыбалась нахально и выглядела так, будто
смазана несвежим жиром - и он положил змею в горшок с фокусовой пальмой, -
кобра сразу же, урча, зарылась в почву, богатую фтористым известняком.
- А это вы зря, - сказала дама, - теперь она все корни перегрызет.
Змея ведь, хищница. Понимать надо.
Спаситель подарил даме букет красных фолиантов в обложках из тисненой
кожи и та отдарила его легким кивком. Помещение выглядело большим, но
казалось маленьким, если смотреть издалека. Хозяин местности сидел за
круглым столом вытянутым в ширину, на столе же были разложены разные яства
и пития, наклонной башенкой по центру. Венчали башенку крабовые клешни,
очень деликатесные, изготовленные из чешуи дикого минтая. Слева стол
казался пустым, а справа - тоже пустым. За ним сидело несколько пустых мест
с неразличимыми лицами. Поодаль расположился охранник с очень мускулистой
шеей, свисающей ниже плеч. Еще дальше резвилась худая и длинная собака на
поводке, совершенно неотличимая от поводка. Собака слизывала свой пот,
чтобы не загрязнять окружающей среды, но от стараний снова потела. Еще
дальше линии перспективы сходились в точку. А совсем далеко трое углечистов
играли в карты на приседания, но их не было видно. Шут, выкрашенный в
национальные цвета, дудел в дудку, как при царизме.
В который раз за этот день спаситель ощутил странность и, возможно,
неправильность мира. Так не может быть, подумал он. Это я и это они. Почему
же никто не видит того, что я? Что-то есть в этом от раскрашенной
поверхности, под которой слой тьмы. Я слышу гул и только он и есть
настоящее. До меня долетают искры и я спрашиваю себя - что это? Спрашиваю
так, будто не знаю ответа. А ведь знаю, и все они тоже знают.
- У вас понос? - спросила дама.
- Нет, я просто задумался.
- Да, меня тоже от мыслей пучит, - произнесла дама с интонацией
усыхания мозгового вещества.
- Ну, ну, добро пожаловать к нам, - сказал хозяин с интонацией
обжорства, отхватил последний кусок и вытер лоснящиеся губы. - Люблю,
знаешь ли, поесть. Спаситель? Тот самый? Привет.
Он протянул руку с пятью ногтями спаситель её робко пожал.
- Слышал, - продолжал хозяин. - Говорили это много, а мои люди не
врут, хотя я им не верю. Хочу значит услышать от тебя. Летать по воздуху
можешь? А ходить по воде?
И он поднес к лицу сорокадвухдульную зажигалку, показавшую, впрочем,
лишь очередную дулю.
- Да, - просто ответил спаситель.
- Прямо "да" значит, если выкинуть из тут вот окна, полетишь? Если бы
чтобы как, ну ты понял.
- Разобьюсь, - ответил спаситель, - умение летать меня лишь посещает.
Разве что невысоко над полом.
И он демонстративно полетал над полом, не поднимаясь выше уровня
стола. Стол оставался квадроуголен. Дама наносила